WikiSort.ru - Лингвистика

Эстонское национальное движение (традиционно известное в историографии как период пробуждения эст. Ärkamisaeg) — исторический, политический и культурный процесс осознания эстонцами себя как нации, имеющей право на самоопределение. Процесс начался примерно в 1850-х, когда эстонцы получили большие права, и продолжался до провозглашения независимости Эстонии в 1918 году. Так же иногда называют также события 1987—1988 годов в Советской Эстонии^[1].

Хотя национальное сознание эстонцев возникло в XIX веке^[2], определенные признаки осознания своей этнической особенности наблюдались и ранее^[3]. В конце XVIII века самоназвание eestlane распространилась в Эстонии вместе со старым названием maarahvas^[4]. В то время Эстония принадлежала Российской империи. Эстонский перевод Библии появился на свет в 1739 году, а число брошюр на эстонском языке выросло с 18 в 1750-х до 54 в 1790-х. К концу века более половины взрослых эстонских крестьян умело читать. Среди первых людей с университетским образованием, идентифицировавших себя эстонцами были Фридрих Роберт Фельман (1798—1850), Кристьян Яак Петерсон (1801—1822) и Фридрих Рейнхольд Крейцвальд (1803—1882). Властная элита оставалась частью немецкой за языком и культурой. Балтийский немецкий писатель Гарлиб Меркель (1769—1850) был одним из первых естофилов и относился к эстонцам, как к народу равному с другими народами. Он стал вдохновителем эстонского национального движения, к середине XIX в. ставил себе за образец культурный мир балтийских немцев. Однако, с середины века такие эстонские лидеры как Карл Роберт Якобсон (1841—1882), Якоб Группа и Иоганн Вольдемар Яннсен (1819—1890) стали амбициозными и потянулись в направлении финнов, национальное движение которых в то время было очень успешным, а также к определенной степени к соседям латышам и их движению младолатышей.

Значительными культурными достижениями стали публикация в 1862 году героического эпоса «Калевипоэг» и организация в 1869 году первого песенного фестиваля. К концу 1860-х эстонцы уже не желали мириться с немецкой культурной и политической гегемонией. До попытки русификации в 1880-х и 1890-х их отношение к Российской империи было положительным^[3].

Примечания