WikiSort.ru - Лингвистика

«Золотой век»: становление исторических идеалов

Как отмечает Джеймс Говард-Джонсон^[en] Армения в поздней античности являлась важнейшим компонентом Закавказья. Занимая обширную географическую зону, армяне являлись более значимой силой, чем их северные соседи, иберы и разнообразные народы Кавказа, а на востоке они вовлекли албанцев в свою культурную орбиту^[23]. IV—V века были полны судьбоносных для армян политических и культурных событий. В начале IV столетия Великая Армения приняла христианство в качестве государственной религии. Появление западной ориентации поощряемый церковью означало категорическое изменение мировоззрения^[24]. Формирующий этап историописания после принятия христианства ознаменовался радикальной переориентацией цели и способа увековечения и интерпретации истории^[25]. В 387 году Армения была разделена между Римом и Персией, притом большая его часть отошла к последнему^[26]. В 428 году по просьбе армянских нахараров сасанидский шахиншах упразднил вассальное от него Армянское царство, и страна впредь управлялась марзпанами, назначаемыми шахиншахом. Придерживающиеся маздеизма Сасаниды пытались навязать свою религию недавно христианизированным армянам^[27], но после Аварайрской битвы 451 года и войны 484 года последние сумели обеспечить свою религиозную автономию в границах Персидской империи^[28]. На протяжении примерно столетия после официального принятия христианства армяне всё ещё полагались на греческое и сирийское версии Библии и других религиозных книг. С целью перевода Библии проповедник христианства Маштоц около 406 году создал армянский алфавит, однако очень скоро процесс перерос в большое переводческое движение, а уже в середине столетия начали создаваться первые оригинальные труды^[5]. Создание алфавита практически являлось частью процесса христианизации страны^[29]. На фоне сложных политических условий V век стал «Золотым веком»^[hy] армянской литературы^[5], а во второй его половине историография достигла своего наивысшего расцвета^[1]. Появилось заметное количество историографических работ^[2], определились основные особенности исторической прозы^[1]. Бурное развитие литературы сразу после изобретения письменности Роберт Томсон^[en] объясняет знакомством армян с культурой поздней античности и поддержкой высшей власти. Немаловажным событием для дальнейшего развития историографии стали переводы «Церковной истории» и «Хроники» Евсевия Кесарийского на армянский язык. Согласно Томсону, «Церковная история» предложила модель написания истории в христианском контексте, а «Хроника» был основным источником более поздних знаний об империях древнего мира. Начиная с Мовсеса Хоренаци, историки полагались на «Хронику» Евсевия не просто как источник информации о неармянском мире, но как схему, в которой история Армении имела свое законное место. Таким образом, стало возможным поместить древние устные традиции о происхождении армянского народа в модели мировой истории и продемонстрировать древность Армении как отдельной и индивидуальной нации^[30]. Наряду с этим религиозная борьба на протяжении V столетия оставила глубокий отпечаток на историографии^[27] и мотив преданности родине и христианству ранних классических историков стало частью армянского исторического мышления^[31]. Согласно Таре Л. Эндрюс, армянские истории этого периода написаны с позиции земель в пределах Персидской империи и мало говорят об их отношениях с римским миром^[28]. Французский арменист Жан-Пьер Маэ^[fr] характеризует доарабскую армянскую историографию как библейский, национальный, унитарный и мамиконяновский, то есть сосредоточенную вокруг ведущей знатной семьи в стране после падения Аршакидского царства^[32]. Из числа историков к золотому веку армянской литературы традиционно относятся Корюн, Агатангелос, Егише, Фавстос Бузанд, Лазар Парпеци и Мовсес Хоренаци.

Первым известным оригинальным историческим трудом^[33], написанным на армянском языке, является произведение ученика Маштоца вардапета Корюна «Житие Маштоца»^[hy], в котором автор описал жизнь своего учителя, историю изобретения армянского письма, открытия первых школ и зарождения литературы. «Житие Маштоца» написано между 443—450 годами^[27]. В своей философии истории Корюн рассматривает Библию, и, в частности, Ветхий Завет, как документ истории богоизбранного народа. Согласно ему, с появлением христианской эпохи история нового богоизбранного народа это история христиан и, в частности, армян^[12]. Как отмечает Жан-Пьер Маэ для Корюна после крещения история армян имеет ту же ценность и законность, что и Священное Писание^[34].

Корюн служил одним из источников «Истории Армении» Агатангелоса^[33]. Книга написана в последней трети V века^[35] и содержит важные сведения о социальной структуре армянского общества периода царствования в Великой Армении Трдата III, о принятии страной христианства в качестве государственной религии, деятельности Григория Просветителя и борьбе против древнеармянской языческой религии. В целом охватывает временной диапазон между 226 и 330 годами^[36]. Ныне сохранившийся текст является редакцией VII—VIII веков. Труд очень рано был переведён в иные языки: V веке на греческий, в VII—VIII веках — на арабский; сохранились различные версии в средневековой латинской, эфиопский и славянской литературах^[36]. Агатангелос был первым в череде писателей, которые установили неизгладимый отпечаток на том, как последующие поколения рассматривали своё христианское начало^[37]. Солидарное взаимодействие между церковью и государством, как показано у Агатангелоса, стала стандартным образом золотого века, и на протяжении столетий различные историки и поэты ждали восстановления свободы Армении^[31].

Подобно Агатангелосу историк Егише стал другим важнейшим автором для описания прошлого Армении последующими армянскими писателями^[38]. Ему принадлежит сочинение «О Вардане и войне армянской»^[hy], в котором изложена история Армении с 428 по 465 годы. Труд начинается от времени падения армянского государства Аршакидов, включает события предшествовавшие Аварайрской битве 451 года, и сведения о ходе самой битвы. Аналогично Корюну он принимает историософию богоизбранного народа^[9]. Используя большой спектр литературных источников, в том числе Маккавейские книги, Егише создает параллель между историей армян и евреев которые сражались и погибали за религиозную свободу. Эту параллель между армянами и евреями проводили и другие армянские историки, посредством фиктивных генеалогий иногда пытаясь найти физическое родство между двумя народами. Тем не менее, как отмечает оксфордский специалист древнеармянской литературы Роберт Томсон, армянские авторы смогли нарисовать мощные символы постоянства идеалу, как религиозному, так и национальному^[39]. Егише считает своим делом не просто описать прошлое, но и оставить памятник славных дел для подражания последующим поколениям^[40], он пишет о нравственном долге историка^[41]. Так, согласно Говард-Джонсону, для Егише написание истории имеет моральные цели — поощрение добродетели и осуждение порока это не только защита армянской церкви, но, прежде всего, армянских традиций^[42].

По сравнению с Егише меньшее влияние имело история Фавстоса Бузанда^[43]. Его «Бузандаран патмутюнк» сохранилась частично, в нём отсутствуют первые две главы о дохристианской эпохе. Книга написана примерно в 470 годы^[44] — в период подготовки восстания армян против Сасанидов. Историк даёт интересную картину социальной и политической жизни периода между 330—387 годами^[44], начиная от смерти царя Трдата до раздела Армении^[45], охватывает данные о римско-армянских и армяно-персидских отношениях^[46]. История Фавстоса демонстрирует, что христианское преобразование Армении было долгим и медленным процессом, который не был завершен в начале IV века, является ценнейшим источником о культурной жизни нации в переходный период^[43]. С «Бузандаран патмутюнк» возникает унитарность армянской историографии, когда историки начинали своё повествование там, где остановились их предшественники. Он начинает свою историю с даты где прерывается рассказ Агатангелоса, по выражению Тео ван Линта Бузанд «строит свою работу как кирпич в стене здания армянской историографии»^[6].

Аналогичным образом Лазар Парпеци считает свою историю продолжением «Бузандаран патмутюнк» хотя и критикует Фавстоса за его стиль и недостаток учёности^[47]. Историк осознает, что пишет в традициях сложившейся историографической традиции, ссылается на Агатангелоса и Бузанда как своих предшественников^[48]. Лазар считает своей задачей историческое упорядочивание разнообразных событий прошлого Армении^[49]. Его «История Армении», состоящий из трех частей, охватывает период с 387 года, Первого раздела Армении, до конца V века^[50], написан на рубеже V—VI веков^[50], около 500 году^[51]. Книга повествует о восстаниях армян против персидского владычества 449—451 и 481—484 годах, о восстановлении армянского самоуправления^[52], своими данными уточняет и дополняет работу Егише.

Создание первой всеобщей истории Армении: Мовсес Хоренаци

Самым крупным историком раннего классического периода считается Мовсес Хоренаци автор монументального труда «История Армении»^[en]. Согласно господствующему мнению Хоренаци писал в V веке^[2]. Ряд специалистов считают его автором, жившим между VII—IX столетиями^[2]. Так, например, Говард-Джонсон относит время его жизни к началу VIII века^[35].

Это первая всеобщая история Армении^[53], а его автор первый армянский историк, который подробно рассматривает цель и методы исторического труда^[41]. Хоренаци использовал большое количество внешних источников^[35]. Один из аспектов использования и адаптации Мовсесом широкого спектра греческой светской и церковной литературы стало заимствование у ораторов классической древности темы надёжности, лаконичности и хронологической точности. По методологии Хоренаци эти основы будут гарантированы, когда историк сравнивает свои источники друг с другом а также учитывает устные сказания. Последние, однако, имеют лишь символическое а не буквальное значение^[41]. Согласно Тео ван Линту, вместе с Фавстосом Бузандом является главным автором, который записал и сохранил фрагменты армянской дохристианской устной литературы^[54]. Путем включения армянского легендарного материала в рамки «Хроники» Евсевия он ставит Армению в контекст истории древнего мира^[35]. Используя «Хронику» как модель, Хоренаци начинает повествование с сотворения мира в соответствии описаниям Книги Бытия. Согласно созданной им концепции через Иафета и Фогарму генеалогия армян восходит к библейскому Ною. В своих трех книгах он ведёт изложение начиная с легендарных времён, рассказывает об известной роли Армении между Парфией и греко-римским миром после Александра Македонского, и о более поздней истории христианского времени^[55]. Свою грандиозную для того времени задумку историк осуществил блестяще, и хотя он не является первым по времени армянским историком, ещё в X веке^[56] был прозван «отцом армянской историографии»^[50].

Согласно «Оксфордскому словарю Византии», Хоренаци был первым армянским историком, который разработал чётко определённую философию историографии^[57]. По мнению Роберта Томсона, вместе с Егише и Агатангелосом он является одним из трех основных источников для понимания армянского взгляда на прошлое и традиционных ценностей отраженных в литературе^[58]. В противоположность Егише Хоренаци ориентирован больше на светские добродетели. Согласно Говард-Джонсону, для Хоренци главная цель истории это запись великих дел для подражания последующим поколениям. В то же время он не отрицает духовные ценности и благочестивые поступки, которые могут служить хорошими примерами^[59]. Используя «Иудейскую войну» Иосифа Флавия как источник, описывающий роль Армении в истории римско-парфянского конфликта, вместе с тем он использует его как литературную модель аналогично конструируя образ Армении как небольшой страны, где были осуществлены великие дела достойные записи и известности во всём мире^[60].

Хоренаци оказал наибольшее влияние на последующие поколения^[41] и был одним из самых читаемых книг в армянской культурной среде^[50]. На протяжении всей средневековой эпохи, за немногими исключениями, историки следовали концепции Хоренаци, который писал историю начиная от Адама до своего времени особенно демонстрируя единство истории сотворения мира и армянского народа^[16]. Его предпочтение хронологии и достоверности письменных источников будет определяющим для армянской историографии в течение оставшегося части средневекового периода^[61], а демонстрируемое им славное прошлое Армении в качестве одного из великих империй древности останется источником вдохновения для последующих поколений^[62].

Дальнейшее развитие историографии

В течение почти всей второй половины VI века Армения являлось ареной ирано-византийской войны а в 591 году, спустя около два столетия, она снова подверглась разделу, когда император Маврикий получил большую часть сасанидской половины страны в обмен на помощь, которую он оказал молодому Хосрову II за восхождение его на трон^[28]. Во внешних византийских и сирийских источниках времени армяне фигурируют в качестве ключевых игроков в войнах между римской и персидской империями^[63]. Их солдаты, по разным военно-политическим соображениям, вместе с семьями сознательно были перемещены в разные районы Византийской империи, на востоке была аналогичная политика и они были обязаны оказывать военную службу в походах шахов. Так образовывались армянские колонии за пределами их страны^[64]. С точки зрения историографии в VI столетии наблюдается некоторый спад^[65]; с этой эпохи сохранилась лишь «Хронография» Атанаса Таронаци. Автор даёт важные хронологические указания, особенно по истории первых веков нашей эры. В качестве исторических источников Таронаци использовал труды историографов V века, с чем его «Хронография» приобретает особую важность для составления критических текстов армянских историографов предыдущего периода^[66]. Как и его предшественники Таронаци вёл изложение по правлением царей, однако после 552 года историки использовали армянскую эру летоисчисления^[8].

Падение Сасанидской империи и установление арабской гегемонии в Армении примерно в 650 году резко изменила политический ландшафт^[27]. Полагаясь на горные крепости, глубоко укоренившуюся местную власть и на новую христианскую религию, которую армяне впитали от римского мира в поздней античности для сохранения своей идентичности и полунезависимости, они научились жить в границах нового исламского мира^[67]. Джеймс Говард-Джонсон подчёркивает постоянное осознание армянскими историками опасного положения своей страны между большими державами — Римской империей и Сасанидским Ираном. Однако события вокруг Армении до VII века упоминались у них, только когда последние имели непосредственное отношение к Армении в целом или отдельным видным армянам^[68]. Согласно Таре Л. Эндрюс, потрясение от арабского завоевания и, в частности, захват Иерусалима в 637 году, заставили армянских историков объяснить возникновение этой новой силы, а также усилия армянских князей и религиозных лидеров, старавшихся достигнуть с ними примирения. Некоторые их истории вынужденно стали универсальными как в хронологическом, так и в географическом масштабах, в отличие от исторических работ V—VI веков, имеющих тенденцию фокусироваться только на Армении. С распадом старого миропорядка, который держал Армению в балансировании между двумя великими державами — Римом и Персией, в результате возникновения ислама, армянским историкам стало необходимо понимать истоки событий, которые лежали за пределами армянской среды, однако так или иначе затрагивали их^[9]. Появление ислама при этом не привело к резкому изменению армянской концепции историописания, в частности понимания целей истории^[15]. С этого периода в историографии выделяются несколько особенностей такие как апокалиптические представления, пророчества, видения и плач, хотя не все из них одинаково присутствуют во всём историографическом корпусе, а некоторые существовали и ранее^[69]. Созданием «Ашхарацуйца» зарождается историческая география^[70]. На фоне полной смены мирового порядка роль литературы и, в частности, историографии в деле описания и сохранения особой армянской идентичности был определённым^[71]. Перед лицом растущего давления на обращение в ислам приверженность к христианской вере приобрела ещё большее значение в историографической традиции поддерживаемой дворянством и церковными лидерами^[72].

Проблема появления ислама как новой силы впервые^[69] была рассмотрена в написанном в 50—60-х годах VII века^[70] труде «История императора Иракла» Себеоса, одного из важнейших свидетелей арабских завоеваний^[73]. Ряд исследователей называют его единственным значительным немусульманским автором писавшим о начальном периоде арабской экспансии^[74]. Себеос описывает состояние Армении в VI—VII веках в более широком контексте византийско-сасанидского конфликта. Его основная тема охватывает период царствования Хосрова II и раннюю мусульманскую экспансию с подчеркиванием участия Армении на международной арене^[74]. В книге описываются персидские походы византийского императора армянского происхождения Ираклия I, содержатся данные о появлении арабов в Армении, о распаде Персидской империи и продвижении ислама^[52]. Себеос считает себя продолжателем историографической традиции. В своей историософии он не отмечает явные цели истории вероятно по той причине, что считал их достаточно подробно изложенными своими предшественниками^[59]. Он был первым в армянской историографии, кто высказал апокалиптические ноты: обращаясь к пророчеству Даниила о четырёх зверях, историк интерпретирует их как греков, персов, народа Севера и мусульман, говорит о близком конце света^[75]. Себеос также первый автор, который обращает внимание на проблему, которая в будущем будет становиться всё более масштабной: судьба армянских общин за пределами родины^[64].

Несколькими десятилетиями ранее апокалиптические идеи содержал «История страны Алуанк» Мовсес Каганкатваци^[76]. Труд в значительной степени компиляция из предшествовавших армянских историков^[77]. В X веке был дополнен Мовсесом Дасхуранци^[65]. Работа, состоящая из трёх книг, представляет собой источник информации по общественному строю раннесредневековой Кавказской Албании, Армении, Грузии, сопредельных племён и народов Кавказа, Византии, Сасанидского Ирана и Арабского халифата.

Ещё одним историком, описывающим тяжёлую эпоху арабского господства, был Гевонд, автор конца VIII века^[64][76]. Его труд «История Халифов» написан вскоре после 790 года, начинается примерно там, где закончил свою историю Себеос и доведён до 788 года^[51]. Последнюю часть повествования автор написал как непосредственный очевидец. «История Халифов» рассказывает об установлении арабского господства в Армении и многочисленных армянских восстаниях против захватчиков в 703, 748, 762 и 774—775 годах^[78]. Силовое подавление этих восстаний и гонения на христиан позволило Гевонду предсказывать освобождение Армении от мусульманского гнёта^[79], что противопоставлялось пессимистической позиции Себеоса^[76]. Если Себеос объяснял установление мусульманской гегемонии над Иерусалимом и большей частью христианского Востока греховностью христиан, порядочностью и умеренностью арабов, то Гевонд основывал свою позицию на соглашении между католикосом Сааком III и арабским губернатором Мухаммедом ибн Марваном: пока мусульмане сдерживают обещание защищать своих армянских подданных и уважать их веру, Бог позволит им господствовать над христианскими землями^[80].

Приблизительно в это же время написана «История Тарона» и посвящена одноименной области исторической Армении. Древняя часть этого сложного сочинения опирается в основном на преданиях, что свидетельствует о длительном существовании в Армении дохристианских обычаев и их остатков. Написан простым стилем и близким разговорному языком^[81]. Условно состоит из двух частей. Автор первой части книги называет себя Зенобом Глаком и современником Григория Просветителя. Вторая часть повествования приписывается Иоанну Мамиконяну. В целом общепринято, что эти две истории были составлены одновременно в конце VIII века^[82][81].

Хотя поздние писатели не достигли классического статуса Егише или Мовсеса Хоренаци, их работы важны не только как исторические источники, но и как выражение армянского культурного этоса^[83].

Церковная историография

Руины Двинского католикосата (484—931 годы). Улица на Армянском квартале Иерусалима

За исключением «Опровержений лжеучений» V века Езника Кохбаци, который помимо греческих философов и маздеян также рассматривало маркионитов, ранняя антагонистическая литература была направлена на остатки дохристианской веры. Ситуация изменилось после Халкидонского собора 451 года^[84]. Армяне не одобрили его решение признававшее две природы в лице Христа^[85]. Христологическая доктрина Армянской церкви было разработано в VI—VII веках в соборах в Двине и окончательно было сформулировано в 726 году в Маназкертском соборе^[hy][86]. В идеологическом отношений решающим стал также раскол между армянской и грузинской церквями в начале VII века, после чего Армянская церковь перешла на открытое опровержение халкидонизма^[84]. Учитывая преобладающую роль церкви в начале армянской словесности у многих авторов проявляется акцентирование на церковные дела. В этих работах, как правило считающихся историческими, рассматриваются вопросы доктрины, церковного управления и противодействия еретикам^[87]. В числе таких сочинений «История Эфесского собора» автора второй половины VI века Абраама Мамиконеиц. Сопротивление армян попыткам греков к принудительному церковному союзу занимает важное место в работах последовавших VII—VIII веков. Армяне не были единодушны в поддержке национальной церкви. Многие из них поддерживали доктринальную позицию Византии и приняли халкидонитство^[87], а VII столетие стало эпохой наибольшего расцвета армяно-халкидонитской церкви, когда армянский патриарший престол заняли три католикоса-халкидонита^[88]. Сборник документов «Книга писем», содержащий официальную переписку Армянской церкви между V и XIII веками, представляет собой богословские взгляды, поддерживаемые её лидерами, и не допускает никакой переписки между 618 и 703 годами. Несмотря на это, в более позднем греческом переводе сохранилась церковная история конца VII века написанный с халкидонской позиции — «Narratio de Rebus Armeniae»^[89] («Повествование о делах армянских»), армянский оригинал которого был составлен в кругах армян-халкидонитов^[87]. Книга охватывает примерно трехсотлетний период IV–VII столетий^[88]. Эндрьюс обращает внимание на аспекты идентичности в сочинении: «Narratio...» показывает, что истинным армянином остается даже тот, кто уже отрекся от национальной церкви^[90]. Томсон отмечает, что создание таких текстов демонстрирует осознание армянами длительной и специфически армянской церковной традиции прошлого^[83]. Противоположную, миафизитскую точку зрения отражает «Анонимная хроника» из двух частей того же времени^[69]. Тим Гринвуд приписывает его Филону Тиракаци и считает переводом с греческого: это краткая всеобщая хроника, близкая к утраченной хронографии Анниана Александрийского^[en] и синоптическая церковная история^[69]. Тара Эндрьюс допускает авторство Анания Ширакаци^[90]. По словом Роберта Томсона с этого времени хроникальный жанр, в которых значимые события были перечислены в порядке дат их происшествия, становилась всё более популярным^[91]. Лапидарные надписи V—VI веков на армянском языке в Иерусалиме и его окрестностях указывают на присутствие армянских паломников и монахов с Кавказа^[92]. В сочинении «О монастырях в святом городе Иерусалиме» Анастас Вардапет даёт перечень семидесяти армянских монастырей Иерусалима. Исследователи датируют этот труд периодом между VI и VIII веками, хотя некоторые из них считают сообщаемое количество монастырей преувеличенным^[93].

Историография эпохи Багратидов

В IX столетии ослабление халифата заставило перейти к более гибкой политике в отношении Армении. Уже во второй половине века в процессе борьбы против арабского господства наметились тенденции к объединению Армении в единое государство. Коронацией в 885 году князя князей Ашота Багратуни царём армянская государственность снова восстановилась^[94][95] чем непосредственная угроза физического уничтожения была преодолена^[96]. Реставрация государственности хорошо осознавалась средневековыми историками, которые расценивали событие как восстановление Багратидами древнего царства времён Аршакидов^[97]. Роберт Томсон отмечает, что к X веку уже были написаны основные идееобразующие истории, которые повлияли на армянское представление о своем национальном предназначении^[17]. Следуя модели ранних армянских авторов, в исторических сочинениях начала X века рассказы всё ещё могли быть составлены вокруг дихотомии борьбы между нечестивым внешним угнетателем и армянским народом. Согласно Тиму Гринвуду к концу X века политический контекст был настолько трансформирован, что стало необходимо новый подход к прошлому. Крах Аббасидского халифата означала отсутствие существенной или постоянной угрозы со стороны могущественного нехристианского государства в Месопотамии. Новым источником наибольшей угрозы для армянской идентичности стала религиозная политика диофизитской Византийской империи нежели зороастризм или ислам^[98]. Прежде чем приступить к более обширному описанию событий ближе к своему времени историки, как правило, давали краткое изложение более ранней истории Армении^[99]. Литературная модель истории от сотворения мира до современности была перенята у Мовсеса Хоренаци^[16]. Следующее тысячелетие начиналась обычной для армянских авторов политической турбулентностью и беспокойствами религиозного характера^[98]. Главными хранилищами исторической памяти и интеллектуальной традиции были монастыри, разбросанные по всем регионам и уголкам страны^[100]. В течение периода X—XI веков армянские цари из династии Багратидов покровительствовали развитию письменной культуры^[94]. Как отмечает «Британская энциклопедия», это был временем расцвета армянской культуры, которая развивалась более беспрепятственно, чем когда-либо после V столетия^[5]. Туманов характеризует это время как «Багратидское возрождение»^[94]. На протяжении 150 лет, до окончательного упадка Армянского царства и последующего турецкого господства, в страну вернулась процветание, а развитие экономической жизни принесло много зримых изменений — особенно рост городов. В то же время эти экономические перемены не сильно повлияли на структуру армянского общества^[101].

Мощная историографическая традиция поддержанная в «эпоху правителей Багратидов» привело к созданию новых трудов как регионального, так и национального масштаба^[102]. В конце IX века жил Шапух Багратуни, труд которого в настоящее время утрачен^[51]. Ранее идентифицированная как потерянный труд Шапуха Багратуни и изданная анонимная история, оказалась собранием легендарных рассказов — в основном, о династии Арцруни, а не Багратуни, к которым относился Шапух^[103]. В поздний период история Шапуха Багратуни служила основным источником о возвышении семьи Багратидов^[96].

Памятником региональной историографии был написанный между 903—908 годами^[104] «История дома Арцруни» Товма Арцруни. Арцруни начинает свою книгу с истоков армянского народа^[96] и заканчивает событиями 904 года^[104]. Позже аноним довёл повествование до 1121 года^[5]. В книге особенно подробно изложены события в южной Армении^[104], в области Васпуракан, во второй половине IX—начале X веков, хотя в нём содержатся важные сведения об истории всей страны начиная с древнейших времен^[105]. Среди основных его источников были предшествовавшие армянские историки, из коих поименно он упоминает Хоренаци, Корюна и Егише^[106]. Так, у последнего Товма позаимствовал исторические модели для описания борьбы с мусульманами, у Хоренци принцип достоверности, надёжности, строгой хронологии и изящный стиль^[107]. Арцруни был хорошо знаком и с древнегреческой историографией^[105].

Историческим трудом национального масштаба стал «История Армении» современника Арцруни католикоса Ованес Драсханакертци. Книга имеет большую источниковедческую ценность для изучения отношений с арабами, тем более, что сам Драсханакертци был непосредственным участником последних описываемых им событий^[5]. Как католикос Армении, Драсханакертци имел заметную роль в политике своего времени. Согласно Томсону, его история уникальна как личный документ, поскольку ни один другой армянский историк не был настолько вовлечён в национальные и международные дела. Читатель получает редкий взгляд армянина, у которого есть опыт работы с проблемами, которые он описывает^[96]. Следуя установленной Хоренцаци традиции, его повествование начинается с древнейших времен, однако основная часть работы посвящена тридцатилетнему периоду 890—920-х годов^[96]. Драсханакертци выступает с позиции сохранения сильного централизованного государства^[108].

В конце века историю Армении написал Ухтанес. Об этом авторе известно мало, вероятно он был епископом Севастии в конце X века — времени, когда армянские колонии расширялись на запад по ту сторону Евфрата^[109]. Первая часть книги краткое изложение истории до царя Трдата^[109], вторая часть посвящена истории раскола армянского и грузинского церквей в начале VII века^[110]. Последний раздел истории посвященный армянам-халкидонитам ныне утерян^[109]. Труд Ухтанеса является ценным памятником о переосмыслении христианского прошлого, которое стало важной темой в армянской историографии^[111].

Ещё одной историей национального масштаба стала «Всеобщая история» Степаноса Таронеци, законченный 1004 или в первые месяцы 1005 года^[98]. Работа состоит из трёх книг^[112] и считается надёжным и хорошо изложенным источником^[5]. Таронеци следует принципу точной хронологии Мовсеса Хоренаци^[107], ссылается на предыдущих армянских историков, имена которых он перечисляет^[113]. Томсон считает инновацией в армянской историографии разделение Степаносом своего материала на три части: каждая глава даёт сначала краткое изложение основных политических событий, затем комментирует религиозную историю времени и, наконец, информацию о литературных и научных деятелях^[114]. С точки зрения Тима Гринвуда инновацией было скорее организация внутренней структуры сочинения и пропорциональность разделов^[115]. Согласно Гринвуду в своей «Всеобщей истории» Степанос Таронеци демонстрирует многовековое существование Армении в сношениях, но независимо от великих держав прошлого, она имеет непрерывную историческую традицию, которая выражена и сохранена на собственном языке со своим собственным письмом — чрезвычайно устойчивыми маркерами армянской идентичности^[116]. По словам Тео ван Линта цель его работы оставить будущим поколениям источник информации, чтобы помочь им идти истинным путем до конца времён^[113].

От падения Армянского царства Багратидов до коронации Левона II

В 1045 году Армянское царство пало завоеванием Византии, сразу после чего страна подверглась вторжениям сельджуков, которые в 1064 году захватили бывшую армянскую столицу Ани^[117][76]. Несмотря на налогообложение Византией, последующее разорение сельджуками и другие туркменские нашествия во второй половине XI века, культура и экономическое развитие не были полностью уничтожены. Работы историков этой эпохи, а также сохранение крупных монашеских учреждений в Ахпате, Санаине, Татеве и других местах, которые одновременно служили центрами образования, свидетельствуют о продолжении интеллектуальной жизнеспособности в Армении^[118]. Хотя XI век стал поворотным моментом в политической судьбе, резкого разрыва в традиционной литературной деятельности не произошло^[119]. Сельджукское завоевание, однако, привело к началу процесса массового исхода армянского населения из Армении в Грузию, Крым, Северный Кавказ, Каппадокию, Сирию и особенно в Киликию^{[120][121][122]}. Впоследствии историография развивалась также в диаспоре. Другим крупным событием, затронувшим армянскую действительность, стали крестовые походы. Ко времени первых крестовых походов уже существовало давняя армянская историографическая традиция и, начиная с V века, в течение более чем шестисот лет, армянским писателям пришлось смириться с многочисленными историческими переменами. Прибытие крестоносцев у них обычно интерпретировалось в положительной форме, в отличие от такого бедствия, как прибытие турок^[123]. Историки оглядывались назад, чтобы найти связи с прошлыми событиями в истории Армении, а также вперёд с мечтой об избавлении от нынешних врагов и обнаружением эпохи мира и благополучия^[124]. В то же время, по мнению Роберта Томсона, принесшие крестоносцами западные традиции мало повлияли на историографию^[125]. С концом старых аристократических домов историография, за некоторыми исключениями, ещё больше стало рассматриваться как церковная дисциплина. Отдельные труды часто были заказаны католикосами, которые желали сохранить летопись современных им событий^[126]. Для историков стало обычным привести списки своих предшественников. Это не обязательно означало, что они консультировали со всеми предшествовавшими работами, а скорее видели свою собственную роль в более масшабном плане^[127]. Начиная с XII века широко развивается хронографический подход^[126], историописание переживает новый подъём, который длился около двух столетий^[128].

Начиная с Аристакеса Ластивертци задачей историков стало осмысление в контексте развитой историографической традиции утраты армянской государственности и сельджукского завоевания как новых бедствий^[117]. Его «Повествование о бедствиях армянского народа» написана между 1072—1079 годами как непосредственное продолжение истории Степаноса Таронеци^[129] и описывает знаменательные события 1001—1071 годов: падение Армянского царства Багратидов, сельджукское завоевание Закавказья, в том числе бывшей армянской столицы Ани^[5]. Аристакес имеет моральный взгляд на историю; для описания бедствий, постигших армянский народ он приводит примеры из Ветхнего Завета, считая произошедшее божественным наказанием армян за их греховность через чужие расы^[76]. Историк полон пессимизма^[130], для объяснения произошедшего и сохранения, насколько это возможно, традиционного понимания армянского общества он пытается черпать уроки из Ветхого Завета и армянской историографии^[117].

Как и Аристакес армянин из Эдессы Маттеос Урхаеци считает своим долгом оставить летопись о страданиях, которые армянский народ испытал от «турок и их римских братьев»^[131], но в отличие от первого Урхаеци вернулся к более традиционным и додетерминистическим моделям армянской исторической философии^[132]. Книга представляет собой подробную летопись событий между 951—1136 годами^[107]. В числе его источников была ныне почти полностью утерянная «Хронография» XI века Анании Санахнеци^[133], который, как предполагается, воспользовался архивами Багратидов^[134]. Последняя часть текста Урхаеци написано предположительно в конце 1137 года^[131], позже Григор Ерец продолжил «Хронологию» доводя повествование до 1162 года^[135]. Стиль Григора Ереца не столь методичный, как у Урхаеци, хотя он и сохраняет хронологический подход, отмечая дату в начале всех описываемых им событий^[135]. Григор изображает армян как народа находящегося под угрозой и время от времени оказавшегося в осаде со стороны окружающего его византийцев и турков^[136]. Эндрюс называет эту работу первой армянской историей написанной в диаспоре после падения Армянского царства^[137].

Несколько позже «Хронология» Самуела Анеци стало ещё одним крупным историографическим начинанием времени^[126]. Состоит из двух частей, до и после рождения Христа, в котором изложение доходит до 1182 года. Работа позднее была дополнена. Вторая часть книги полностью хронологическая и представлена в параллельных колоннах по примеру «Хроники» Евсевия. Для достижения согласованности между расходящимися датами источников он принимает сравнительный метод^[113]. В начале книги Анеци перечисляет предшествовавших ему армянских историков — Агатангелос, Хоренаци, Егише, Парпеци, Себеос, Гевонд, Шапух, Драсханакертци, Асогик^[138].

Другой историк из Ани, Мхитар Анеци, примерно в 1193 году написал «Историю» — очевидно, по просьбе настоятеля монастыря Арич. Сохранилась только часть книги^[139]. Анеци использовал армянские и сирийские источники предыдущего периода^[140]. Содержит описание от времен царя Паруйра Скайорди до крестовых походов. К книге автор даёт перечень армянских историков, который заканчивает Самуелом Анеци^[138]. Одну из своих глав автор посвятил теоретическим вопросам истории. В ней Мхитар даёт ряд ценных положений о разработке историографических принципов. История, согласно ему, — произведение действительно произошедших событий, наука о познании прошлого и настоящего, а также о прогнозе будущего. Есть шесть основных элементов истории: лицо, предмет, место, время, метод и причина. Согласно Анеци, для написания истории следует исследовать древние и новые истории, владеть логическим мышлением, методами верного изложения мыслей, знать древние языки, проявить осторожный подход к используемым источникам^[141]. Писавший примерно через столетие Степанос Орбелян назвал эту работу «прекрасной»^[142]. Мхитару Анеци иногда приписывается небольшое историческое сочинение «История города Ани»^[143].

С XII века известен самый ранний образец путевых заметок в армянской словесности. Это, в частности, «Наименования городов индийских и персидских» анонимного автора^[144]. Его составитель, как явствует из самого текста, лично побывал в Индии и хорошо знаком с этой страной^[145]. Современные исследователи рассматривают этот памятник также в рамках армянской историографической литературы^[144].

Эпоха упадка. Мелкие хроники

В XIV веке армянская историография вступила в полосу упадка, связанного с мамлюкским вторжением и нашествием Тамерлана. В течение 1387—1403 годов последний совершил три разрушительных нашествия на Армению^[147]. Согласно Косталовой образ «ужасного Тамерлана» был настолько сильным, что в дальнейшем повлияло даже на некоторых летописцев описавших события XVI—XVII веков^[173]. В 1410 году в Армении было установлено господство государства Кара-Коюнлу, в 1468 поду Ак-Коюнлу, а в XVI веке Армения была разделена между Государством Сефевидов и Османской империей. Упадок историописания растянулся до 30—40-х годов XVII столетия^[174]. В течение этого промежутка не было создано хоть сколько-нибудь серьёзных исторических трудов^[126]. По словам В. Акопяна в столь шаткой политической ситуации «не мог появиться историк, который сумел бы обнаружить причинную связь и историческую закономерность происходящих событий, подняться выше своего времени и трактовать исторические явления в их нераздельном единстве»^[175]. За исключением «Истории Тимура и его преемников» Товма Мецопеци, исторические события этого периода дошли до нас главным образом благодаря мелким хроникам и памятным записям рукописей^[176]. Многие памятные записи написаны в виде кратких хроник и содержащиеся в них исторические сведения представлены в хронологической последовательности^[177]. Мелкие хроники по большей части приурочены современным им событиям и более локальны в географическом охвате^[178]. Средневековые историографы считали царей и князей творцами истории, чья деятельность являлась лишь отражением воли Бога. Между тем, из крупных феодальных домов или царей Аршакидах, Багратидах или Рубинянах к этому времени сохранилась лишь память. Судьба армянского народа находилась в руках татарских эмиров, туркменских мирз, османских пашей и персидских ханов. В ситуации своевольных набегов, произвола, тирании, разрушения и грабежа, попиралась также и духовная жизнь армян, их этнические и религиозные чувства, народ изгонялся из своей родины^[179]. Мелкие хроники и памятные записи указанного периода отражают печальный дух своего времени^[180], историография эпохи проникнута темой вынужденного изгнания и эмиграции^[181]. Ряд хроник были написаны в самой диаспоре. Так, между 1348—1351 годами во французском Авиньоне Нерсес Палианенц закончил перевод «Хроники» Мартина Опавского. Рассматривая историю Армении как часть всеобщей истории, Палианенц вставлял в текст хронологические данные, касающиеся истории Армении, в конце добавив также списки армянских царей, князей и католикосов^[182]. Наиболее ценными являются его сведения о состоянии Киликийского армянского царства^[183]. Давид Мердинци был непосредственным очевидцем многих событий описанных в его хронике семи лет от 1450 до 1457 года^[184]. Столетие спустся аноним из Валахии написал хронику посвященный в основном преследованиям армян Стефаном Рарешем в 1551 году^[185]. Хроника из девяти рукописных страниц летописца из Евдокии Андреаса Евдокаци начинается с падения Константинополя и завершена 1590 годом^[186]. К диаспорской историографии можно отнести и Абраама Анкюраци автора «Хроники армянской истории»^[187]. Помимо политической истории мелкие хроники сообщают данные о налоговой политике времени, внутренней жизни народа, о разных явлениях быта и социальных вопросах. Имеются богатые сообщения о топонимике, о жизни общественных, политических и церковных деятелей^[188]. В числе авторов таких работ XIV—XVI веков были Саргис Пицак Ссеци (XIV век)^[189], Аноним (XIV век)^[190], Киракос Банасер (XV век), анонимы XV—XVI веков писавшие первые части хроники Акопа Иисуси^[191], Мовсес Арцкеци (XV век)^[192], Ованнисик Цареци (XVI век), Барсег Арджишеци (XVI век), Ованес Арджишеци (XVI век), Аноним (XVI век)^[193], Аноним Себастаци (XVI век)^[194], и др..

Исторический плач

Исследователи рассматривают жанр исторического плача также в рамках истории армянской исторической литературы^[25][181], иногда называя их стихотворными хрониками^[187][172]. Плачи (voghb) были обычны в армянских исторических произведениях, хотя они стали важной чертой более поздней литературы^[195]. Возникший ещё в ранний период национальной словесности этот жанр особо развивается в XV—XVI веках. По словам Косталовой весь средневековый армянский исторический и литературный дискурс глубоко проникнут этим жанром^[196]. Одним из первых плачей поздней эпохи являлось историческая поэма «Воспоминания о бедствиях» Григора Хлатеци, где описано нашествия Тамерлана и войны туркоманских племен^[172]. С точки зрения Петры Косталовой, плачи представляли собой шифрованный и общий подход к истории Армении, отражая все катастрофы как проявления недовольства Бога к грешникам, которые отказались от завета^[197]. Плачи о падении армянских царств или княжеств были своеобразным литературный жанром^[197] и нередко включали в себе оптимистические пророчества предвидя возможное восстановление государственности^[198]. Так, например, прошлое величие Армении оплакивает Симеон Апаранци в написанном в 1594 году «Плаче о троне царя Трдата», автор проводит идею восстановления независимого армянского государства^[199]. Подобно прозаическим историям они не только описывают события, но и помещают их в интерпретационные рамки Божьего наказания за грехи через внешние силы и развивают идею спасения, которому часто предшествует политическое освобождение. Так, например, в XII веке Нерсес Шнорали возлагает свои надежды на франков, а Григор Тга приветствует князья Левона II, будущего армянского монарха, как освободителя армян и других христиан. По словам Тео ван Линта эти произведения, таким образом, хорошо вписываются в философию истории, проявляющуюся в классических историях армян^[200]. Апокалиптические идеи и надежды на помощь со стороны Запада (начиная с эпохи крестовых походов) долго сохранялись в армянской литературе. Они отражены, например, в различных элегиях посвященных падению Константинополя в 1453 году. Роберт Томсон приводит пример Аракела Битлисеци, который ждет освобождения Стамбула и Иерусалима франками, после чего победоносные франки будут направляться в Армению вместе с потомками армянских солдат оставшихся в Риме после визита туда царя Трдата, и Армения будет освобождена^[125]. Идея освобождения армянского народа с помощью франков отражена также в «Плаче о стольном граде Стамбуле» Аракела Багишеци — «Избавь армян от страданий, причиняемых нам нечестивыми народами. Господи, смилуся!» — писал Багишеци^[201]. Его современник Абраам Анкюраци, автор «Плачи на взятие Константинополя», лично находился в городе во время его осады и падения^[202]. Некоторые плачи посвящены теме изгнания из родины и массовой эмиграции^[196]. Эмигрировавший в 1540 году в Молдавское княжество Минас Тохатци в своём «Плаче по армянам страны Олахов» описывает гонения на армян на религиозной и экономической почве в 1551—1552 годах со стороны господаря Стефана Рареша^[203], а Ованес Маквеци в «Плаче о стране Армянской» рассказывает о насильственной депортации армян из Закавказской Армении в Иран в 1604 году^[204]. Среди исторических плачей позднего периода известны также «Плач о нашествиях Шаха Исмаила» (1513) Карапета Багишеци^[205], «Плач о детях, пленными отправленных в Стамбул» (1531) Тадеоса Себастаци^[206], и др..

Новый подъём историографии

В XVII веке появились признаки преодоления культурного упадка предыдущих столетий, связанного с мамлюкским вторжением 1375 года и нашествием Тамерлана 1385 года^[5], а эпоха стала одной из самых богатых в историографии. Существенные изменения, произошедшие в общественной жизни и в представлениях людей, стали основой для интересных новшеств, которые внесли историки и летописцы времени, отражая новый подход к действительности. Среди прочего развивается принцип психологизма. Хотя некоторые авторы всё ещё пишут на древнеармянском, язык историографических трудов всё больше приближается к разговорному^[207]. Труды историков этого периода ценны также своей сверкой исторических памятников, созданных в предыдущий период^[174]. Основные события времени, сильно акцентированные в армянских хрониках, отражают трагическое положение народа: насильственная депортация армянского населения шахом Аббасом, восстание Джалалиев, ирано-турецкие войны, политика выжженной земли, голод, эпидемии и т. д.^[208]. Историки Григор Даранагеци, Аракел Даврижеци, Закария Канакерци, Закария Агулеци, Абраам Кретаци, Хачатур Джугаеци^[hy], Симеон Ереванци, Еремия Кеомурчян^[de], Степанос Шаумян^[hy], Есаи Гасан-Джалалян, Абраам Ереванци в своих работах ещё более отразили темы, касающиеся быта, народных традиций и обычаев, диаспоры, последовательно развивали идеи просвящения, политического и культурного возрождения, свободы, пропагандировали новое и прогрессивное. Историография являлось одним из носителей и пропагандистов идей армянской национально-освободительной борьбы. В трудах Есаи Гасан-Джалаляна, Степаноса Шаумяна и Симеона Ереванци проявляется пророссийская политическая ориентация, выдвыгается также идея армяно-грузинского военного союза и совместной борьбы против иноземного ига^[209].

Первый крупный армянский историк XVII века — Григор Даранагеци. В начале века, обосновавшись в Стамбуле, он стал крупной фигурой в соперничестве за патриарший престол. Из-за своих обязательств перед армянской общиной он проникал во все уголки Османской империи. Его «Хронография», написанная в 1634—1640 годах^[210], является богатым источником информации для истории Армении, армянской церкви и общины Константинополя, Иерусалима, Родоса, а также османской социальной истории^[211] и государства в целом^[212]. «Хронография» состоит из двух частей: первая часть охватывает промежуток времени между 1018 и 1539 годами и содержит краткую историю Армении в указанное время, вторая часть — описание событий в период жизни самого автора. Наиболее значима вторая часть, в которой Даранагеци выступает как очевидец, а иногда и непосредственный участник событий^[213].

Вместе с тем среди исторических трудов XVII столетия самым значительным считается «Книга историй» Аракела Даврижеци^[214]. Даврижеци уделяет особое внимание эпизодам освободительной борьбы. Написана по поручению католикоса Пилипоса I Агбакеци^[fr], состоит из 56 глав и завершена в 1662 году. Является надёжным источником по истории всего региона периода между 1602—1662 годами. Аракел был очевидцем многих описываемых им событий, сообщает о положении армян между Османской и Сефевидской империями, проблемах армянской общины Стамбула, последствиях принятия католицизма польскими армянами, об изгнании армян в Персию шахом Аббасом^[214], а также другие данные, представляющие большой интерес для национальной истории. Кроме того, Даврижеци пишет о насильственном обращении евреев в ислам в Иране, восстании джалалиев, об освободительной борьбе грузинского народа под предводительством Георгия Саакадзе^[215], и др.^[216]. Он — первый армянский историк, книга которого была напечатана при жизни автора^[207].

Современником Аракела Даврижеци был историк Давид Багишеци автор хроники из двух частей. В первой части рассказывается об истории армянского народа с древнейших времен до 1662 года. Вторая часть — краткая всеобщая история с древних времён до взятия Константинополя турками в 1453 году. В процессе составления своей работы Багишеци использовал большое количество источников, особенно работы древнегреческих и армянских историков^[217].

Другим автором XVII века был Акоп Карнеци из Карина. Известны две работы этого автора — «История церкви Сурб Аствацацин Карина» и «Описание Верхней Армении». Последнее представляет собой всеобъемлющее топографическое и географическое исследование двадцати трёх регионов обширной провинции Верхняя Армения, содержит интересную информацию о населении, обычаях и социально-экономической жизни каждого из регионов. В «Хронологии» Карнеци перечислены важные события, произошедшие в Армении между 1482 и 1672 годами^[218].

Значимым армянским историком конца XVII века был Закария Канакерци. Родился в селе Канакер близ Еревана, образование получил в Ованаванке. Автор «Истории» из трех частей. Повествование начинается с описания установления в Армении династии Аршакидов^[215] и окончено в 1699 году^[212]. Первая книга содержит в основном этнографическую информацию. Вторая книга содержит ценную информацию о политической, социальной и религиозной жизни Армении и соседних стран в XVII веке. Третья книга даёт подробную историю Ованнаванка. Закария пишет простым, но в то же время изящным стилем^[219], рассказывает детали из жизни простолюдина, почти отсутствующие в средневековых источниках^[220]. Особо ценны данные касаемо XVII века, начиная с 28 главы первой книги пишет как современник и очевидец описываемых событий^[215].

Одним из первых историков XVIII века являлось Аветик Багдасарян. В 1701—1712 годах на основе трудов иностранных и армянских историков он изложил хронику «Ахюсакапатмагир». Книга начинается со времен сотворения мира и доведено до даты становления Аствацатура Амаданци армянским католикосом. Научную ценность представляют последние части хроники, которые посвящены политическим событиям Армении в XVI—XVII столетиях^[221].

В первой четверти XVIII века Есаи Гасан-Джалалян, католикос агванского католикосата Армянской апостольской церкви, написал труд по истории Нагорного Карабаха под названием «Краткая история страны Агванк».

В XVIII веке жил хронист Симеон Ереванци, автор труда «Джамбр». В 25 главах он составил историческую ретроспективу Армянской церкви, в том числе историю Католикосата, автор даёт списки епархий, данные об их юрисдикции и финансовом статусе, списки указов и разрешений, выданных персидскими и турецкими властями, а также историю 21 монастыря, расположенных в Эриванском ханстве^[222]. Считается одним из важнейших источников для изучения экономической истории Восточной Армении^[212].

Ещё одна хроника приписывается Багдасару Дпиру на основе сообщений памятной записки. Хроника не имеет заглавия и является уникальной в своём роде, ибо события в ней упомянуты не в хронологическом порядке, а по буквам армянского алфавита — от Ա до Ք. Начинается от дохристианских времен и заканчивается 1762 годом. Современники — Степанос Гюмушханеци и Манвел Севакир — добавили некоторые данные 1793—1799 годов^[223].

Труд Абраама Ереванци «История войн 1721—1736» описывает события от афганского вторжения в Персию до коронации Надир-шаха в Мугани, в том числе все детали турецко-персидской войны. Особое значение имеет вторая глава, как рассказ очевидца о героическом сопротивлении, оказанном жителями Еревана османским захватчикам в 1724 году, содержит также полезную информацию о самом городе Ереване. Его точное описание военных приготовлений и операций показывает, что у Ереванци было ясное представление об искусстве ведения войны, а его блестящий стиль свидетельствует о том, что он был хорошо образованным человеком^[224].

Авторы мелких хроник XVII—XVIII веков — Аноним Ливорнаци (XVII век)^[225], Аноним Ванеци (XVII век)^[226], Габриел Тохатеци (XVII век)^[227], Амираса Ерзнкаци^[hy] (XVII век)^[228], Исаак Вардапет (XVIII век)^[229], и др.

Историография в диаспоре

Возрождение литературной традиции в XVII веке затронуло и центры армянской диаспоры в Европе и Азии^[174]: Венеция, Львов, Исфахан и т. д.^[208]. Во многих странах были основаны скриптории, где армянская литературная традиция находило свое развитие как созданием оригинальных произведений так и переписыванием рукописей. Деятельность за рубежом дополняла культурную и литературную жизнь, которая, несмотря на тяжелые обстоятельства, вызванные потерей политической независимости, продолжалась также в Армении^[230]. Однако и в диаспоре состояние не было идеальным. Будучи этническим и религиозным меньшинством армяне нередко подвергались национальным, социальным и религиозным преследованиям^[231]. В целом тема изгнания и эмиграции являлось одним из доминирующих в армянской средневековой историографии^[181].

События между 1583—1658 годами изложены в «Хронике» Хачгруза Кафаеци. Армянин из Кафы, Хачгруз, рассказывает о борьбе за престол Крымских ханов, даёт перечень дат правления некоторых из них, описывает ведшиеся ими войны и роль армян в этих событиях, подробные данные о внутриполитической и экономической жизни Крыма. Написана на крымской диалекте армянского языка, чем представляет ценность также для армянской диалектологии^[232] и истории армянской общины Крыма.

Крупным армянским автором и общественным деятелем второй половины XVII века был Еремия Кеомурчян^[de], автор многочисленных исторических, географических и др. сочинений. В своей наиболее ранней «Краткой истории трехсот лет» Кеомурчян в стихотворной форме рассказывает историю османских султанов. Автор описывает государственный, административный и налоговый строй Османской империи, войны с народами Востока и Европы, социально-экономический и политический кризис в этом государстве, тяжелое положение завоеванных народов — армян, болгар, греков, арабов, и др. Главным инструментом сохранения армянского народа Кеомурчян считает развитие родного языка и распространение просвещения. В книге «Краткие вопросы и ответы» Кеомурчян рассматривает историю и культуру Армении. В иной работе — «Истории Армении» — он восхваляет прошлое армянское народа, военные победы древних армянских царей. В последние годы жизни написал «Летописную историю» из трёх частей, содержащую историю природных катаклизмов в Константинополе, данные о войнах Османского государства и его внутренней жизни, о внутрицерковной борьбе армянских духовников^[233]. «Дневник» Кеомурчяна, написанный на разговорном языке, рассказывает о жизни армянской диаспоры, важных событиях в Османской империи, и др. в период между 1648—1662 годами^[234].

В Каменец-Подольском жил историк, автор «Истории Хотинской войны» Ованес Каменаци. Работа является надёжным источником информации о победе польско-украинских войск над турецкими захватчиками близ города Хотин в 1621 году и о мирном договоре между сторонами. Книга содержит также источниковедческий материал на польском и других языках относительно этой битвы; состоит из введения, 18 глав и колофона. Некоторые части работы основаны на личном опыте и на том что автор слышал от других^[235]. Согласно Каменаци, она написана в 1627 году; включает в себе ценную информацию о жизни армянской общины Каменец-Подольского, о Польше и Румынии^[220].

Абраам Кретаци, армянин из Крита, избранный в 1734 году армянским католикосом, в своей «Историографии» повествует о последних годах Сефевидов и избрании Надира-шаха правителем Персии в 1736 году, а также его победах против османов^[236]. Содержит материал о политической и экономической жизни Армении и сопредельных стран в указанный период.

Между 1787—1789 годами написан «Ангитагирк» Степаноса Ереца^[hy]. К книге автор передаёт историю армянской общины Ирана, в частности Ферейдана, Нор-Джуги, Бурвы и других областей^[237].

Путешествие и дневник

Литературный жанр путевых рассказов стал известен в Армении задолго до XVII века. Кроме «Наименования городов индийских и персидских» анонима XII века, из числа ранних представителей этого жанра следует упомянуть Мартироса Ерзнкаци (XV век), Саргиса Абега^[hy], Пирзада Капанци, Ованеса Ахтамарци (XVI века), и др.^[238]. Начиная с XVII века описания путешествий становятся более объемными, в них предоставлено больше информации об авторе, фиксируются примечательные сообщения о настоящем и прошлом посещённых стран^[239].

Членом значительной армянской общины Польши XVI столетия был Симеон Лехаци. Лехаци — автор ценного описания путешествия на Восток, которое он осуществил в 1608—1619 годах^[240]. Начав своё путешествие со Львова, Симеон посетил Стамбул, балканские страны, Италию, Армению, Египет, Палестину, Сирию и Анатолию. Он передаёт сообщения об обычаях и нравах разных народов, о ремеслах, торговле, земледелии, и т. д. В центре внимания Лехаци — армянские общины^[241]. Написано на среднеармянском языке^[242].

Закария Агулеци родился в деревне Агулис близ Нахичевани. Будучи купцом, много путешествовал в Персии, Турции и в странах Европы. Его знаменитый «Дневник» содержит подробные сведения о социальной, экономической и культурной жизни стран, которые он посетил, а также об их финансовой и административной организации^[243]. Включает в себя элементы как путешествия, так и хроники. Первая часть посвящена описанию торговых путей. Во второй части Агулеци рассказывает о своих путешествиях с 1647-го по 1681 годы. Данные написаны на фоне политических событий в Эриванском и Нахичеванском ханствах. «Дневник» имеет ценный этнографический материал^[244].

К «Дневнику» Закария Акулеци по своему типу близка «Торговый дневник» Ованеса Джугаеци. Джугаеци в 1682 году из порта Бендер-Аббас плавает в Индию, откуда в 1686 году оправляется в Тибет и пребывает в Лхасу. В Тибете Джугаеци провёл пять лет. В своем «Торговом дневнике» он передаёт ценные сведения о торговле, налогах и судебной системе в Лхасе. «Торговый дневник» — важный источник о торгово-экономических отношениях между Ираном, Индией, Тибетом и Непалом, содержит данные об индийских городах и экономической жизни армянских общин описываемых стран^[144].

В XVII веке к этому жанру относились также Августин Беджеци («Путешествие по Европе»), Хачатур Етовпаци, Акоп Григоренц («Хвала Британии»), Акоп Ссеци и др.^[245].